К предыдущей странице Оглавление К следующей странице
Архимандрит Тихон, в миру Тимофей Клементьевич Богуславец, родился в 1859 году; умер в 1950 году, 30 января.
Родился он в простой семье, получил техническое образование. Был на военной службе - моряком на корабле, участник в заграничном плавании. С детства имел дар воздержания: никогда не вкушал мяса, сала не мог принимать. Среди моряков выделялся своим целомудрием. Офицеры любили его за чистоту, целомудрие, честность, во всем сдержанность и исполнительность. По окончании военной службы он поступил в монастырь близ Инкермана, возле Севастополя.
Игумен, желая испытать Тимофея, подвел его к уборным, приказал очистить их.
- Где черпак и ведро, - спросил он.
И в своем чистом костюме принялся за дело. Игумен сразу принял. 60 лет о. Тихон - такое имя дано было при постриге - провел в иноческом чине.
Посещая город, он надевал заплатанную рясу и лапти, чтобы не тщеславиться.
Из Инкермана он был переведен игуменов в Георгиевский монастырь в 11 верстах к востоку от Севастополя, на спуске горы к Черному морю. Но потом он снова возвращен в Инкерманский монастырь, где жил в пещере, вырубленной в каменной скале. Их было много, в римские времена сюда ссылали христиан и заставляли их вытесывать из гор прекрасный камень. Сюда был сослан и Климент, папа Римский, и папа Мортин, и многие тысячи христиан, и преступники. Во время гонений на христиан о. Тихон удален был и отсюда. Он ушел на Украину, последние же годы жил в С. И все время тосковал по монастырю.
- В монастыре тебя в Царство Небесное в спину толкают, - говорил он.
Он был духовным сыном оптинского старца, о. Амвросия. Последний, под видом некоей юродивости, дал о. Тихону заповедь:
- Будь почудаковатее!
И поэтому он всегда шутил, смеялся, рассказывал веселые случаи, поговорки и пр. Жалобы, уныние, огорчение - не были знакомы ему, особенно, на людях, а сердечный плач он скрывал. Лицо у него всегда было светлое, сияющее, розовое, без единой морщинки. И в девяносто лет он был бодр и весел, не походил на старика.
Но в присутствии тех, кому он доверял, был строг и серьезен.
Он был наделен от Бога даром старчества. рассказывается об этом несколько случаев.
Одна пожилая женщина, потерявшая в войну единственного сына и здоровье, оглянувшись на свою жизнь, пришла в отчаяние от множества своих грехов. Она была даже вовлечена в союз безбожников. Но не ответила прямо на вопрос, верующая ли она. Услышав про отца Тихона, она приехала к нему. Хозяйка дома, где он жил, не впустила ее. Озадаченная, она осталась около закрытой перед нею двери. Вдруг она отворилась, и ее позвала к старцу хозяйка. Войдя в его комнату, женщина зарыдала и не могла сказать ни слова... Успокоившись, она открыла все, сказала и об отчаянии. Старец ответил ей:
- Вот отчаяние больше всех ваших грехов! А у Бога милости на всех хватит!
Получив благословение и указание - как ей жить дальше, - она ушла от него успокоенная, как будто бы она все грехи свои оставила у него.
Другой случай. Девушка-сиротка пережила в конце осады Севастополя немцами страшное горе: на ее глазах в убежище, разбитом снарядом немцев, сгорела ее мать. Она сидела в стороне и ждала, когда останутся от матери хоть кости. Полубезумная, она отправилась в Б-ву, чтобы там схоронить останки. За ней пошел из С. священник, знавший ее; он принял ее и похоронил кости в своем саду. Поселившись в С., она узнала об о. Тихоне и привязалась к нему. Но скоро она заболела психически; ее отправили в больницу. Когда она оправилась, старец предложил ей делать массаж, будто бы он страдает ногами: девушка была знакома с массажем. Отец же архимандрит все время что-нибудь говорил ей. И она совсем выздоровела. ..
Многих сироток он воспитал и дал им возможность обучиться; и теперь они в М. и в С. работают по бухгалтерии.
Однажды к нему приехала игуменья закрытого монастыря М-я с келейницей. Он поместил их в одной семье и питал несколько лет.
В последние годы, когда в Крым был назначен известный ученый-хирург, архиепископ Лука, о. Тихон был его духовником; и назначен духовником всей Крымской епархии. Он очень чтил его. Узнав о смерти старца, архиепископ Лука бросился ему на грудь со словами и в слезах:
- На кого ты меня оставил?
За 20 дней до смерти старец перестал принимать пищу, ничего не вкушал кроме Причастия, а причащали его через день... Перед смертью соборовали его.
Иеромонах Серафим был не простого звания. Братия, по наваждению врага, не любили его. Из обителей гнали его и считали недостойным постригать его в иноческий чин. В конце концов приняли в Херсонесский монастырь. Здесь он и прожил большую половину своей жизни, неся всякие послушания. А в последние годы, приняв схиму, провел почти в затворе всю остальную жизнь. Там он не принимал к себе почти никого. Вел строгую подвижническую жизнь. В келии его висело изображение страшного суда и стоял гроб, в котором старец и почивал. В изголовье лежал камень с углублением для головы. Но в последние годы жизни двери его келии открылись для простых людей, ищущих спасения души. Особенно стремились к нему старушки-странницы и ищущие спасения в миру.
Однажды пришла к нему П. с маленькой дочкой.
- Ты знаешь, кто я? - спросил он ее.
- Ты - мертвый Батюшка! - ответила она в простоте.
- Воистину тебе Ангел возвестил, что я - мертвый.
Перед смертью его посетили три преданные ему старушки. Одной он сказал:
- Ты сама не съешь, а все мне несешь.
Другой напророчил:
- А ты, Анна, останешься со скорбями до смерти.
И это действительно сбылось.
Третьей ничего не сказал, а только снял шарф с ее головы и вытер себе глаза. И под конец ее жизни ее дочь и зять повыбрасывали все ее иконы. И она от слез ослепла.
Предвидя будущее гонение на церковь, монастыри, на священников, монахов, вообще верующих: старец говорил:
- Горе на земле, горе и на море, горе и на реках.
Спустя некоторое время после смерти его один инок Херсонесской обители стоял около его могилы и подумал:
- Вот Батюшка Серафим помер и ничего от него не осталось: прах и больше ничего!
Глядь, а Батюшка живой идет к собору... Инок бросился за ним бежать. Но о. Серафим дошел до собора, вошел через дверь и исчез.
- Вот тебе и прах! - воскликнул инок. - Батюшка жив!
Отец Ксенофонт сначала был иноком в Киевском монастыре, потом, еще до закрытия Херсонесской обители, переехал в С.
Во время обновленчества все священнослужители г. С. зашатались и отошли от Православной Церкви. И лишь один, небольшого роста, незаметный и малоизвестный священник о. Агапит, сохранил православие.
В это время Господь послал православного епископа Сергия З-ва, он воссоединил с православной Церковью кающихся священников. Между прочим, он обратил внимание на инока Ксенофонта и рукоположил его в иеромонаха. Церковные службы он, как малообразованный, проводил с трудом; но во время гонения от отступников он прославился в С. своим усердием к верующим. Монахи и священники были сосланы; церкви разорены или закрыты. И вот в это время о. Ксенофонта Господь оставил на утешение христианам. Он жил в городе тайно: ночевал в сараях, собачьих конурах. Но по вечерам и ночам, и в ненастную погоду, и в морозы он обходил христианские дома: исповедовал, причащал, крестил, напутствовал умирающих, навещал больных, приводил к покаянию отступников или забывших Бога.
В таких подвигах и злостраданиях, без крова и пищи, отец Ксенофонт провел несколько лет, подвергаясь постоянным опасностям от злых и неверующих людей.
Во время переписи о вере и неверии некоторые страха ради, отрекались от Христа и объявляли себя неверующими: одни из них вскоре умирали внезапно; другие мучились в совести и заболевали; меньшая часть - одиночки, каялись. И таких кающихся о. Ксенофонт, ходя к ним ночью, воссоединял исповедью и причастием.
Но в конце концов пришлось и ему выехать из города. Поселился он в нескольких километрах от С., у чудного и большой доброты священника о.А., дававшего приют всем гонимым и бесприютным. Царство ему Небесное!
Здесь о. Ксенофонт продолжал вести прежние подвиги и посещения, как и С. Но только у него теперь было пристанище. Днем он старательно вычитывал правила, а по ночам вычитывал многочисленные записки о здравии и упокоении, подаваемые ему верующими. Читал он их медленно, с трудом, часами.
И точно придерживался устава Св. Отцов. И непременно требовал такой же исполнительности и от других, например, где полагалось произносить 40 раз "Господи, помилуй", чтобы так и делали.
- А зачем же, - говорил он, - Отцы и устанавливали это? Раз заповедали сорок, надо столько и читать!
Не любил, когда к нему приходили духовные дети в шляпках. И говорил им:
- Матерь Божия таких - не носила. Надень платок!
Часто повторял приходящим:
- Надо иметь живую веру! Как рыбу в воде, птицу в воздухе, так и нас окружает благодать Божия!
Боролся он и против искуса таким образом: борщ, кашу, кисель или что-нибудь другое смешивал вместе и потом вкушал.
Лицо у него было серенькое, незаметное, как у самых заурядных монахов. Но к концу жизни оно сделалось светлым, прозрачным, очень приятным, как лицо святого, совершенно не похожее на прежнее.
В последние годы его жизни Господь даровал ему отдых: одна добрая христианка по указанию Божию, построила в своем доме комнатку, взяла старца к себе и посвятила себя уходу за болящим и ослабленным подвижником. Из этой комнаты о. Ксенофонт никуда уже не мог выходить и в ней совершал все службы. И в эту домашнюю церковь собирались все почитатели старца.
К концу жизни он страдал болезнью сердца и отеком ног. Ничего не помогало ему: ни лекарства, ни пища...
Стал проявляться в нем дар прозорливости... Не раз он предсказывал: "Много крови будет всюду... Кровь... кровь. А в этом доме (где он скончался ) не будет."
Перед смертью отеки ног и живота еще более увеличились: ноги были - как столбы. Но после смерти они исчезли; и все тело сделалось худеньким-худеньким.
Скончался о. Ксенофонт в 1946 году.
В 22 верстах от г. Ялты, в глубине Крымских гор, покрытых густым лесом вековых деревьев, на небольшой поляне, расположенной у подошвы горы, находился маленький скит, называемый "Софрониева пустынь". Скит был женский, мал и беден. В нем не было ни ограды, ни ворот. У входа в дом скитниц на согнувшемся толстом стволе громадного старого дерева висело несколько маленьких колоколов. Управлял скитом иеромсхимонах Софроний, отличавшийся простотой и смирением. Он жил в маленькой келейке, примыкавшей к церкви, устроенной вплотную у самой горы. В келии было небольшое оконце, выходившее в церковь: через него старец выслушивал все службы и правила, совершаемые о. иеромонахом Нонном, худеньким, истощенным от поста и молчаливым человеком.
Поздним вечером монахиня на коленях вычитывала правила, каноны Иисусу Сладчайшему, матери Божией, Ангелу-хранителю. И тот час же, в 12 часов ночи, начиналась полунощница, утреня; вычитывались правила к Причастию. Оканчивалось это рано утром.
Весь день жившие в скиту проводили в утомительном труде. Сна было мало.
Отец Софроний был прозорлив.
Однажды в скит пришли два студента. Перед их приходом он велел трезвонить в колокола, сказав:
- К нам идут епископ и священник!
Действительно, один из них стал после епископом; а другой в том же скиту принял иночество с именем Серафим и впоследствии рукоположен в иеромонахи. Он был любимым учеником старца Софрония: отличался духовным трезвением, глубокой внутренней жизнью и смирением; весь был в молитве, забывая все окружающее.
Однажды о. Софроний с иноком Серафимом предпринял богомолье в Киево-Печерскую Лавру. На обратном пути они заехали в С., обошли окружающие монастыри и пришли в Херсонесскую обитель к празднику Рождества Богоматери, в честь коего был освящен нижний храм Собора. Народа было много. Старец не желал: чтобы узнали о нем. Но каким-то образом люди узнали и бросились к нему за благословением и с разными вопросами. Батюшка сильно этим расстроился. А на другой день они тайно ушли в Георгиевский монастырь.
Там враг устроил им искушение. Иноки были оттуда уже изгнаны. Новые жильцы, неверующие, захватили старца с Серафимом, арестовали и заперли в одну из келий. Но с Божией помощью они чудом выбрались оттуда ночью и убежали опять в С., к одной старушке, знакомой им по скиту. Она, добрейшей души человек, тотчас озаботилась об угощении. После завтрака она изготовила обед и предложила гостям.
- Что это? Недавно вкушали и опять? Постникам тяжело нарушать воздержание!
Ночевать в комнате они отказались. Тогда кровати поставили им во дворе, но они, тайно от хозяев, простояли почти всю ночь в молитве по разным углам двора.
После и они - о. Софроний, о. Нонн и о. Серафим - были изгнаны из скита и двое высланы в суровый край на север, где и скончались. А отец Софроний, одинокий и больной, выслан был на Украину, где вскоре умер...
Скит был разрушен...
Ее звали в миру Прасковья Фоминична Штокова....
Рано овдовела она: 22 лет. Муж ее был ранен на войне и умер. После смерти его она раздала все и ушла в Почаевскую Лавру. Там она была тайно пострижена в иночество с именем Серафимы, и воротилась в С., где у нее оставались два брата. Вскоре они уехали на А. и там тоже приняли иночество.
Оставшись одна, Прасковья Ф-на начала вести строго-подвижническую жизнь: ночью простаивала на коленях на камне во дворе, вкушала мало, все прочее время проводила в непрестанной молитве. Свое схимонашество несла тайно, но носила длинную монашескую мантию и по улицам; за это над ней насмехались и считали ее ненормальной. Но другие видели в ней юродствующую подвижницу. Одна благочестивая женщина, Е.С,, стала заходить к ней и прислуживать. А других пускала она к себе по строгому выбору.
Скоро она стала предсказывать. Между прочим, говорила, что в С. будет великое разрушение и прольется много крови.
Однажды пришел к ней шедший на войну человек. И вдруг мать Серафима закричала на него:
- Вон отсюда! Прогоните пса! Кто это впустил пса? Кровосмеситель! Пшел, пес отсюда!
Действительно, он жил незаконно с двоюродной сестрой.
Пораженный он упал перед ней на колени, прося прощения и благословения на войну... Вдруг она произнесла: "Дзинь!", - и схватилась за свое ухо: "Ишь ты! обожгло ухо!", а через несколько минут схватила себя за ногу и сказала: "Обожгло кожу немного!"
Он покаялся и получил благословение. Во время сражения одна пуля пролетела мимо уха, оцарапав его, другая пробила шинель и задела кожу ноги.
Были и другие случаи прозорливости.
Умерла мать Серафима в 189..г. Местные люди благоговейно чтили ее память.
Этот странник - Л.В. С-в - происходи из богатой семьи; получил прекрасное образование и хорошее домашнее воспитание. Отец его женился поздно, лет сорока. Мать его, София, была благородной чистой личностью и умной по природе; и сама следила за воспитанием детей, хотя были и гувернантки у них. Семья состояла из троих сыновей и трех дочерей. Один из сыновей, М-л, офицер, погиб на войне, другой, Е-ний, кончив М. университет, был блестящим юристом. К ним в дом приходила молодая красивая девушка-еврейка, она торговала на улице папиросами, а к ним ходила набивать папиросы для красивого Евгения. Тайно от родителей он вступил в незаконную связь с этой девушкой. Но мать его, София, узнав об этом грехе, пригласила к себе ее (имя ее было Раиса) и заставила своего сына, избалованного юриста, жениться законным браком на этой девушке с улицы. Из нее, под влиянием матери вышла прекрасная женщина и ревностная христианка. Впоследствии Евгений стал священником, а во время гонений был отправлен в ссылку в Сибирь, где и скончался. Раиса окончила свою жизнь мученически: вместе с сыном она была расстреляна немцами, как еврейка, - несмотря на то, что была крещена.
Третий сын, Леонид, отличался особой религиозностью: еще будучи студентом М. университета, он посещал Троице-Сергиеву Лавру. Там он познакомился с духовным старцем Алексием, который вынимал жребий на патриарха, и выпал он на М. Тихона.
Старец заповедал Леониду чаще креститься. Еще студентом он был взят на войну 1914 года; и всех удивлял тем, что часто крестился. Солдаты его любили, товарищи офицеры дивились, считая его поведение чудачеством. По окончании войны умерла его сестра Мария, особенно любимая им. Это совсем потрясло его, и он, оставив все, сделался странником, по благословении о. Алексия. Отправился сначала на Кавказ. Недалеко от г. Сухуми в лесу находился женский монастырь. Л.В. пожил в нем несколько времени и хотел уходить дальше. Но когда он, в церкви монастыря, стоял на коленях перед иконой Божией Матери, молился Ей, то увидел Ее живою в образе. Она повелела ему остаться здесь. И скоро он заметил недостатки у обитательниц; они обзаводились хозяйством, разводили кур. Он стал их обличать, что они живут не по иноческим заветам. Некоторые монахини стали прислушиваться к нему и исправляться, а большинство вместе с игуменьей, восстали против него и выгнали из монастыря. Тогда он стал странничествовать по городам, зовя людей к покаянию. В пути останавливался только у христиан, - и притом по прямому указанию Божию. Жил как птица, ходил босиком, волосы не стриг и они густой копной покрывали его голову. Высокий, в желтом плаще, с высокой палкой в руке, он одним видом привлекал сердца ко Господу, а потом действовал благодатным словом. Слова его были так сильны, что без слез нельзя было слушать его.
Пришел он и в Крым и здесь извлекал из духовных бездн души, намеченные Господом ко спасению. Своих учеников и слушателей он приучал к постоянной молитве Иисусовой.
Ночи проводил в молитве сидя. Пищу вкушал, как траву. Предсказывал и будущую войну. Толковал Апокалипсис, - по благословению о. Алексия. Изгонял бесов из тех людей, которые для этого ему указываемы бывали Господом.
Множество бедствий, гонений, клевет, оскорблений перенес он за имя Христово. Диавол ненавидел его, мстил, прельщал его, подсылая ему девушек и женщин. Но он молился о них; и в их присутствии вытаскивал из своей головы вшей и бросал их на пол, желая этим вызвать к себе брезгливость и отвращение.
Для получения благодати посылал к одесскому батюшке, о. Ионе Атаманскому. Часто и сам бывал у него. Отец Иона очень любил его и высоко ценил. В одном письме к нему писал: "Ты мне - сын, брат и друг". Делился с ним своими духовными видениями.
Л.В. познакомился с молодым профессором М. По его приглашению он пришел к нему в дом, и они, забыв обо всем, три дня и три ночи, ничего не вкушая и не выходя из кабинета, просидели, разбирая Апокалипсис. И профессор сделался учеником Л.В.; позже его арестовали и выслали.
Однажды он хотел выйти из одного дома, уже подошел к дверям, как увидел в дверях Ангела с огненным мечом, преграждавшего ему путь. Он понял, что выходить нельзя. Действительно, его выхода ждали, чтобы арестовывать.
Да и арестовывали его не раз и ссылали. А он везде вновь и вновь продолжал свое дело, возложенное на него Господом.
Был в дружбе и любви с архим. Тихоном, бывшим тогда игуменом Инкерманской обители...
Так в опасностях, злостраданиях проводил Л.В. свою земную жизнь. Окончил он ее мученических Выслали его в Казахстан и требовали отречения от Христа. Конечно, он отвергнул это. А в 1937 г. его расстреляли.
Еще - заметка. Однажды Н.Н. была свидетельницей молитвы его в храме. Л.В. стоял неподвижно, как бы застывши, не крестясь и не делая поклонов, а только устремив пламенный взор на местный образ Спасителя в иконостасе... Он весь горел, находясь в молитве - ничего не видя и не слыша.
"Вот так молятся рабы Бога Живого", - подумала она.
К предыдущей странице Оглавление К следующей странице